Нео-ретро. Новомодное течение ностальгии по советскому союзу. Надписи "СССР" на футболках. Портретики ЧеГевары. Красные знамена. И прочая лабудень. Это внешне.
А внутренне люди постоянно сравнивают нынешнее время с прошлым. Причем нынешнее реальное с прошлым идеализированным.
В Ахтарях это особенно заметно. В печати постоянно пропагандируются и чествуются бывшие знатные колхозники, директора этих самых колхозов, крупные предприятия и их “забота о трудящихся”. Фраза: “А вот раньше…” доминирует. И над всем этим витает один лозунг: “Назад в СССР”!
Даже музей, который, вроде, не должен быть подвержен политической моде, и тот выглядит, как изба читальня колхоза.
Итак, в лозунгах и прославлениях недостатка нет. Все это давно писано-переписано на страницах советских газет, в заказных романах, картинах и фильмах соц. реализма. Так ли все было на самом деле?
Настоящую жизнь прошлых лет можно почерпнуть только в рассказах очевидцев. Власть умела уничтожать улики.
В нас вытравили уважение к своей истории, как страны, так и семьи. Помните Аслана в фильме Балабанова “Война”? - “Я своих предков до четырнадцатого колена знаю! А ВЫ?!! “
Итак, история Кубани. Без громких лозунгов. Их хватает без нас.
Пока бессистемно. Если тема будет интересна, то можно будет и упорядочить.
Надеюсь на рассказы Ваших бабушек и дедушек. Даже обрывки.
Дата: Воскресенье, 30.05.2010, 00.37 | Сообщение # 2
Группа: Земляне
Сообщений: 387
Статус: Offline
Вспоминаю обрывки бабушкиных рассказов. Бабушка моя работала на птичнике - птицефабрику она так называет. Поваром. Птицефабрика была знатная. Народа тоже много трудилось.
Из других рассказов - дед ее был казаком. Был у него табун лошадей. И двор огромный, в районе пересечения космонавтов и кубанской. Размером в несколько ныне существующих дворов. А та том месте, где сейчас линия пляжа - метров в 200 в море был базар. Потом море пожрало часть береговой линии.
Дата: Воскресенье, 30.05.2010, 10.11 | Сообщение # 3
Сержант
Группа: Скромные
Сообщений: 4652
Статус: Offline
А в районе рыб.завода, зимой запрасто, ходили по льду на тот берег. Там ,как расказывала бабушка, судак заходя на несетс, вмерзал в лед, его вырубывали пешнями и на санках увозили домой. Ели, а тем что по вспухал,топили печ.только,даже за дохлого судака,можно было свободно, получить срок! С тех пор ничего не изменилось, в году так 95 ом, прошлого века, на маяке,косяк судака, попал в западню,капкан. И замерз, так видя,что рыба все равно пропала, рыб.надзор не разрешал,штрафовал людей,за выруб мертвого судака!
Дата: Воскресенье, 30.05.2010, 13.43 | Сообщение # 4
Группа: Проверенные
Сообщений: 7268
Статус: Offline
Хотелось бы начать с истоков. Можно начать с Суворовского геноцида, но не будем пока забираться так далеко. Послушаем очевидца образования колхозов:
Началу коллективизации предшествовал год, в течение которого одно за другим разоряли и ликвидировали хозяйства богатых крестьян. Их в Приморско-Ахтарской насчитывалось не менее восемнадцати. Ткаченко, у которого мы снимали две комнаты (почти половину дома), был одним из них. Имел он двух сыновей и дочь.
До войны он был на самом деле состоятельным: в степи у него был табун, вблизи моря — небольшой рыбный завод. Работал не покладая рук, был предприимчив, дело свое знал, ростовщичеством не занимался.
А не ваш ли это предок был? Раскал? (замечание Лесли)
После революции у него отобрали все, кроме нескольких десятин земли и молотилки, которую он сдавал в пользование. Наемным трудом (официальный признак кулачества) он пользовался: нанимал старика-дворника.
В 1928 году ввели индивидуальный налог на кулацкие хозяйства, размеры которых определялись на местах, а целью было явное уничтожение трудолюбивых хозяев. Я присутствовал на заседании стансовета и представителей станичной бедноты, на котором определяли этот налог. Предстансовета спрашивает:
— Ну, сколько мы на него наложим?
Один говорит:
— Пятьсот.
Другой:
— Почему пятьсот? У него, наверное, еще всего полно, он богатый, у него было и то, и это, и еще многое. Давайте тысячу!
Все знают, что он и пятисот не соберет. Выслушав “глас народа”, выступает кто-нибудь из коммунистов и называет две тысячи, цифру, заранее определенную ячейкой. Мотивировка всегда политическая. Ее единогласно утверждают, назначая, разумеется, невыполнимый срок уплаты.
Нашему хозяину дали несколько дней. Сначала он бегал по инстанциям и просил помощи у знакомых коммунистов, однако убедившись, что все напрасно, спрятал у нас и у друзей наиболее ценные вещи и ждал неминуемого. Пришли, распродали за несколько сот рублей его имущество стоимостью в двенадцать тысяч, а семье приказали освободить дом. Все хозяйство перешло в руки совета.
Хотя вся эта трагикомедия и была полнейшим беззаконием, ее все-таки облекли в некоторые формы правопорядка. Тут был и налог, и постановление, и распродажа, и срок передачи дома стансовету. Но эти ограбленные люди могли считать себя еще счастливцами по сравнению с теми, кого вышвыривали из домов в 1929 году.
Дата: Воскресенье, 30.05.2010, 15.56 | Сообщение # 5
Группа: Проверенные
Сообщений: 7268
Статус: Offline
Я получил повестку явиться в обязательном порядке в совет. Когда все собрались, предсовета объявил, что в помещении клуба состоится заседание совместно с комитетом бедноты и красными партизанами. Мы пошли туда вместе с предстансовета, бывшим фельдшером.
— Да, сегодня исторический день… С сегодняшнего дня только и начинается по-настоящему строительство социализма!
На улице стояли большие лужи, которые приходилось обходить. Было тяжело на душе. Что еще будет?
В помещении, рассчитанном на 500 человек(Интересно правда? Сколько влезает в к/т Родина? И такое здание было посторено без всяких колхозов, без советской Власти. Прим.Лесли),собрались все члены стансовета, беднота, активисты, несколько десятков красных партизан — всего человек двести. Руководил собранием присланный из “края” коммунист, рабочий, уполномоченный по проведению коллективизации нашего района.
Нам раздали брошюры, в которых был напечатан Устав сельскохозяйственной артели. Так назывались вначале колхозы. Там было сказано, что это переходная стадия между частной собственностью и конечной формой социалистического общества — коммуной, что крестьяне входят в артель со всем своим имуществом, которое оценивается и записывается в приход новому члену. Урожай поступает производителю после предварительных отчислений в указанных процентах: в инвалидный фонд, в неприкосновенный запас колхоза, в культфонд, в фонд обороны, на страхование и целый ряд других отчислений, в общей сложности 35 %. Члены сельхозартели выбирают совет, который выделяет из своей среды правление, ведающее всеми делами. Правление имеет право исключать из артели за проступки общественного характера с последующими санкциями совета. Все члены сельхозартели делятся на бригады, возглавляемые бригадиром. Все межи уничтожаются, из всей земли создается единый массив.
После оглашения Устава выступил присланный из Москвы в качестве председателя правления вновь образованного колхоза-гиганта “двадцатипятитысячник” — рабочий, коммунист из Донбасса. Для проведения коллективизации на посты председателей правлений партия выбрала 25 000 испытанных коммунистов, разослав их по всему СССР.
Сначала он рассказал свою биографию, подчеркнув, что с группой демобилизованных красноармейцев трижды пытался создавать небольшие показательные коммуны на Украине и в Белоруссии, но неудачно. Потом он говорил об обязательствах колхозника. Никогда не забуду жуткого, леденящего впечатления от его слов:
— Кого исключат из колхоза, тот нигде не сможет найти работу, потому что другой колхоз без справки о причине ухода из колхоза не примет его. И ни один завод не примет его. Торговать он не сможет, потому что частная торговля упразднена, на железной дороге его арестуют, если у него не будет командировочной справки от колхоза. Значит, судьба колхозника в руках колхоза.
Впечатление от его речи было большое. Всем, даже “авангарду” станицы, стало ясно, в чьих руках судьба колхозника. И название колхоза-гиганта было уже предрешено в райкоме: “колхоз имени Фридриха Энгельса”.
В течение следующих трех дней из двух тысяч хозяев в колхоз записалось около пятидесяти человек. Характерно, что большинство из них были зажиточные крестьяне. Уже ограбленные, испытавшие на себе беззакония этой власти, они лучше других понимали, что судьбы не избежать, и вели себя тише воды, ниже травы. Больше всего волновались те, у кого была одна лошаденка и корова, многодетные, со стариками на иждивении. А часть бедняков все еще считала власть своей или как минимум надеялась, что “бедняка не тронут”. Как все это нам знакомо! Правда?
Запись в колхоз удара от зажиточных не отвела: приезжий коммунист разразился громовой речью против кулаков и контрреволюционеров, которые якобы занимаются агитацией против записи в колхоз и саботажем. Война была объявлена.
Утром мы узнали, что всю ночь шли аресты и что арестованных, ожидающих высылки, охраняют местные коммунисты. Знакомые коммунисты рассказали мне, что их вечером собрали, не сообщив причины вызова. Заперли в помещении, объявили задание на ночь, огласили список подлежащих аресту и разбили на группы с ответственными членами партии во главе. Остальным приказали перекрыть выходы из станицы. У арестованных конфисковали все имущество, кроме ручного багажа. Заметьте как все продумано, чтоб не успели предупредить знакомых. Многие, в том числе и дети, остались в одной летней одежде. Конфискация шла не по “твердому заданию”, судьба имущества зависела от руководителей групп, среди которых одни были помягче и зимнюю одежду не отбирали. Другие вели себя как закоренелые грабители. Интересно, а как будет сейчас?
В тот же день меня вызвали к арестованной женщине, матери четырех малых детей: у нее был нервный припадок. Я увидел две деревянные кровати, расколотые коммунистами, разбитые иконы, выбитое оконное стекло, перерытые шкафы и комоды. В хате было холодно, плачущие дети пытались укутаться в единственное оставшееся после погрома одеяло.
На следующий день в нашей больнице перевязывали руки бывшему красному партизану и чекисту, порезавшему их о стекла киота, который он разбил, утверждая, что там могли быть спрятаны драгоценности.
Это были первые облавы на жертв коллективизации. В этот раз еще исходили из имущественного положения и арестов было не так много. В нашей станице разгромили около тридцати семей и по стольку же в соседних. Напомню, что станица называлась Приморско-Ахтарская и это было только начало.
Дата: Воскресенье, 30.05.2010, 20.08 | Сообщение # 6
Группа: Смотровая
Сообщений: 1166
Статус: Offline
Лет 30 назад в АТП работал дедок,весь перекосабоченный, челюсть на бок. Его, тогдашние водители, раскрутили на откровенный разговор-
что с ним случилось. Его расказ: Совсем я молодой был. Наши комиссары поручили мне раскулачивать народ-отбирать пшеницу. Одели в кожаную
куртку и дали револьвер.ездил по хуторам на бричке, забирал пшеницу. Но один раз не повезло. Мужик с гонором попался-не испугался револьвера
и побил меня сильно. С тех пор я перекошенный и хожу. Молодой тогда был совсем и не понимал , что пшеница это тяжёлый труд.
Это реальная история. У кого родственники в АТП работали в 70-х годах-могут вспомнить этого дедка.
А я думаю, никто и не сомневается в этой истории, Лотос. Таких рассказов могло быть множество. Ведь шанс выжить и рассказать своим детям и внукам о своей ‘героической’ жизни у тех, кто раскулачивал, был гораздо больше, чем у раскулаченных. Но что-то не торопятся палачи покаяться! Все больше о “правом деле”, “защите страны” и “суровости времени”. Рассказ дедка - скорей исключение. Да и потомки их молчат, а может и не знают ничего. Да и не хотят знать! Иваны мы, родства не помнящие!
Но продолжим рассказ очевидца, итак
Продолжение:
Но коллективизация проводилась одновременно по всему СССР, и на узловых станциях скопились тысячи людей. Мужчин отправляли в ссылку в первую очередь, женщин и детей несколькими днями позже.
Выпал снег, начались холода. В нашей станице к милиции пригнали подводы и начали усаживать в них женщин и детей.
А где была тогда милиция? Кто знает?
Стоявшая вокруг толпа смотрела в немом ужасе, женщины плакали. Плакали дети арестованных. Один из милиционеров крикнул:
— Чего плачете? Если ихние белые придут, будет вам всем!
— Нам ничего не будет, это вам будет! — крикнули из толпы. Я хотел увидеть все своими глазами и, сказав, что поеду в район, отправился в станицу Тимашевскую на узловую станцию.
По дороге тянулись обозы с семьями арестованных. Я понял, что наши коммунисты были еще милосердными людьми. В одном обозе из тридцати подвод половина людей была легко одета. На некоторых детях были только платьица. Несколько тысяч людей согнали в амбары. Стоял стон и плач. Никто их не кормил, питались тем, что взяли с собой.
Амбары то наверное у станции были. Так те из Вас, кто там из автобуса выйдет, перекреститесь хоть в память земляков своих. После арестов больше половины хлеборобов записалось в колхоз. Единоличников — такой кличкой теперь наградили крестьян-неколхозников — осталось около 30 %.
Началась сдача крестьянского имущества в колхоз. Конфискованные у сосланных крестьян дома и дворы были превращены в колхозные конюшни, коровники, свинарники. Обобрав миллион крестьянских хозяйств, власти ничего не подготовили, впрочем, это было бы сверх человеческих сил. Кони стояли под навесами или в тесноте в конюшнях. Крестьяне были как потерянные. В первые дни они приходили к своим лошадям, поили их, кормили, чистили. Вскоре им и это запретили, “чтобы не потакать собственническим инстинктам”. Конюхами назначили не хозяев, а преимущественно бывших батраков.
Посещая больных, я всюду видел крестьян, выглядывавших из-за заборов на улицу:
— Вон, доктор, новые хозяйва катаются…
И действительно, на подводе, запряженной четвериком, проезжали какие-то парни. Местным коммунистам теперь стало раздолье: все кони — общественные, пиши в колхоз требование для поездки по делу и катайся. А дел сколько угодно. И не проверишь, у них все засекречено, потому что “враг не дремлет”.
Четверик! Это Мерс 600 по нынешним меркам. Ничего не напоминает? Только, сейчас не так душегубствуют. И слава богу. Но моральный облик Активиста, представить очень легко.
После первой высылки было собрание, на котором около ста “социально близких” назначили на двухмесячные курсы бригадиров. Двадцать — крестьяне, остальные батраки и рабочие. Было и несколько комсомолок. Колхоз разделили на бригады по военному образцу. Бригадиром был всегда член партии, красный партизан или батрак. Если женщина, то из активисток, комсомолок или коммунисток.
Фотографий раскулаченных, почему–то нет. Как их на подводах везли, как в амбар загоняли. А вот Хозяевам жизни мы в лицо взглянуть можем:
Только в музее, они как герои трудового фронта числятся. Вглядитесь в лица, оцените их выражения. Это и есть социально-близкие.
Да над фамилиями задумайтесь. Может, кого знакомого найдете?
Нашел статейку, касающуюся и нашего Приморско-Ахтарска. Привожу некоторые выборки из нее.
Мемуары полковника авиации, участника боевых действий 1941 — 1945 гг. Дмитрия Пантелеевича Панова (1910 — 1994) “Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели”, изданные во Львове в издательстве “СПОЛОМ” в 2003 году.
Казаки, населявшие Приморско-Ахтарск, были в подавляющем большинстве украинского происхождения, гордились своими запорожскими и екатеринославскими корнями. Украинская речь преобладала на Кубани
Панов абсолютно не идеализирует своих земляков и даже родственников. Его оценки глубоки, суровы и нелицеприятны. Тем более интересно, когда они звучат из уст бывшего военного комиссара и замполита. Вот, например, что поведал Панов об “облико морале” многих сеятелей и пахарей, крестьян, в том числе и на примере собственного семейства: “Должен сказать, что дикая зависть друг к другу, появившаяся у крестьян в первом поколении, познавшем обладание собственностью, и дремучие предрассудки, поверхностная религиозность нашего народа, знавшего Библию понаслышке и совсем не считавшего нужным, сплошь и рядом, следовать божьим заповедям, очень напоминали мне впоследствии истовый, буквально религиозный “марксизм” наших партийных наставников. С двойным подходом относились попы марксистского прихода и к моральным заповедям. Получалось — марксизм сам по себе, а интриги, воровство, взяточничество, цинизм, пьянство — сами по себе.
Я уже не говорю, что во время коллективизации на полный ход раздувался именно тот пожар дикой зависти и злобы к умелому и состоятельному соседу, который заставлял моего родного деда Якова, стоя перед иконой, ликовать по поводу несчастья, обрушившегося на хозяйство родного сына Пантелея. Посмотрим на себя трезво. Новое здание социализма строилось из старого кирпича, которым являлись мы сами. Да и нельзя забывать, что народ так же формирует власть, которая им правит, как и власть его самого”.
В начале XX века на Кубани и в Украине урожайность доходила до 65 центнеров с гектара, а в результате аграрной политики КПСС она упала до 20, что означает возвращение к урожайности начала XIX столетия.
Яркими красками рисует мемуарист аграрный погром отечественного крестьянства, который коммунисты назвали коллективизацией:
Массовый террор набирал уже такие обороты, что железные дороги не справлялись с, казалось бы, бесконечными эшелонами раскулаченных, которые тащились из европейской части Росии в Сибирь. Поэтому люди в ахтарской казарме, в ожидании отправки, содержались по нескольку суток.
В казарме стояла ужасная вонь. Раскулаченные здесь же испражнялись в параши, вечно наполненные до самых краев. Ни о какой гигиене, конечно же, не шло и речи…
Так вот думаю, что если пересчитать людей, которых можно было считать кулаками (согласно директиве нужно считать только тех крестьян, кто имеет тридцать пять и сверх десятин земли, пять-шесть лошадей, сельскохозяйственный инвентарь, четыре-пять коров, два-три батрака, которые работали в хозяйстве), то таких здесь было не более десяти процентов.
Сообщение отредактировал rascal - Суббота, 05.06.2010, 16.47
Дата: Понедельник, 07.06.2010, 16.48 | Сообщение # 9
Группа: Проверенные
Сообщений: 7268
Статус: Offline
Спасибо, Раскал, что напомнили о Вашем земляке
Дмитрий Пантелеевич Панов.
1910-1993
Родился в Приморско-Ахтарской, Закончил Качинское училище. 1938-39г. Был советником в Китае, прошел всю войну летающим комиссаром (что редкость) Награжден.
Оставил книгу воспоминаний почти в тысячу страниц. Мгновенно ставшей библиографической редкостью.
Я узнал о ее существовании год назад. Перерыл весь инет, но нашел лишь несколько отрывков. Все отрывки потрясли меня, правдивостью изображения нашей жизни. Я списывался с издательством, просил знакомых на Украине. Пытался найти его сына, который записывал воспоминания отца. Перерыл почти весь букинистический рынок Петербурга. Все безрезультатно. Усилия по поиску, конечно ослабил. Но надежду не теряю.
Итак, что же главное в воспоминаниях Дмитрия Пантелеевича? Собственно кратко смысл словами самого Автора:
Quote
“Казалось бы, более двухсот лет прошло со времени бегства моих предков, а все ищем причины своей, прямо скажем, в основном убогой жизни не в себе самих — ленивых, негордых, неорганизованных, несамостоятельных и бесхозяйственных, а в Сталине, Хрущеве или Горбачеве… Мы все ищем доброго царя, помещика или президента. Ищем на кого свалить, если окажемся у разбитого корыта, а результат этот, если посмотреть на прецеденты, весьма закономерен. Соответствует он нашим традициям, да и умонастроениям”
И все. Книга сразу признана антирусской. Потому издание ее в России под очень большим вопросом. Мы же не хотим знать правды. Нам проще лупить себя в грудь кулаками, и визжать “слава России”. Зачем же думать и пытаться, что-то исправить. А ведь все повторяется. Если Панов пишет, что самолеты были дерьмо- это поклеп на святое! А сегодня Дракоша рассказал о качестве берцев – тоже, наверное, поклеп на Россию? А может все-таки, это правда? Мой личный опыт подсказывает мне, что верить в нашей стране надо в худшее.
Есть у нас в Питере Капрашка. ДК имени Капранова. Когда-то, там выступали Аквариум, Звуки МУ и другие, таки милые моему сердцу музыканты. В перестройку, там образовался самый крупный книжный рынок. Естественно я направился для поиска книги именно туда. НИКТО из букинистов и просто торговцев, даже не слышал этого имени. И тут, я приметил в углу группку из четырех благообразных старичков в возрасте от 60 до 75 лет. Рядом с огромной кучей бессистемно разложенных книг. Явные библиофилы. Натянув на лицо интеллигентную маску, и вспомнив все уроки хорошего тона. Я не спросил, а именно осведомился, не слыхали ли они о воспоминаниях Панова. Трое зашушукались. А самый трухлявый, гордо выпрямившись, изрек:
- Мы такого не держим!
Менее продвинутые начали теребить главаря вопросами, кто это Панов, и что русские делали на снегу. Предводитель, вытянувшись до предела, теперь стал надуваться:
- Она антирусская! Обычный поклеп!
Группа поддержки одобрительно зашушукала.
И тут меня прорвало. Я спросил, их, таких больных и плохо одетых, что дала им Россия, к концу жизни, что они торгуют всякой дрянью (типа “убийства Слепого”и подшивками “Клубнички”) вперемешку с Макиавелли и Кафкой? Ведь они “ветераны”, судя по одной затасканной юбилейной медальке на четверых. А мемуары боевого летчика, кавалера БОЕВЫХ орденов, у которого хватило ума и смелости признать свои ошибки и пороки, переоценить свою жизнь, они считают антирусским мусором.
Так мы и разошлись, оставшись каждый при своем мнении. Так скорей всего будет и в этой теме. Переубедить глупцов трудно, почти невозможно. Но, не попытаться мы не можем. Себя уважать перестанем.
Просто помните, что у Вас был хороший земляк Дмитрий Пантелеевич Панов.
А еще, в вашем городе жил и работал Александр Рудольфович Трушнович воспоминания которог я цитирую.
Спасибо им огромное.
Дата: Понедельник, 07.06.2010, 19.20 | Сообщение # 10
Группа: Проверенные
Сообщений: 7268
Статус: Offline
Но мы сейчас о раскулачивании.
Коммунисты и раньше пытались создавать коммуны. Так сказать, на добровольной основе. (Помните рассказ приехавшего агитатора, оказавшегося бездарным организатором?) И в музее о них целый стенд. Восторженные школьницы сочиняют стихи:
Правда, не ясно, сколько сейчас этой поэтессе лет. И как она относится к своему творчеству. Да и жива ли Ленецкая Дарья. Но тогда слово Кулак она понимала “правильно”. Со свойственной юношеству максимализмом она все решила, не только за себя, но и за время:
Quote
Но только хотелось быть мне уверенной
Что время расставит все по местам
И сразу “Молодцы” коммунары. Но, не будем мучить девчонку. Вот и статистическая справка.
Как все просто и правильно! “На земле богача”. Все! Не Добрым достаточно - можно отобрать. Отобрали. Вроде только работай. Послушаем, как это у них получалось. Напомню, что с момента отбора земли прошло 10 лет:
Январь 1931 года. В степи метель, живой души не видно. Я решил отправиться в одну из коммун на границе соседнего района — десять километров по железной дороге, десять километров степью. Хотел испробовать силы и нервы. Сколько их еще у меня осталось на двенадцатом году советской власти?
Итак, я в коммуне. В коммуне, в которой после переходного колхозного периода должны будут жить все народы бывшей России. Комната грязная и неуютная. Стены завешаны портретами Ленина, Сталина и других вождей.
— Сейчас, доктор, угостим вас чаем: послали подписать требование на сахар и хлеб для вас.
Вот и еще одна должность, для социально близких. Делопроизводитель. Не сам же Председатель подписывает. Чиновников сейчас ругаем. А откуда они?
Затем из ближайших домов начали приходить больные. Все были больны одной болезнью — недоеданием. Я принял одиннадцать человек. Из них девять просили справку на молоко или на добавочное питание. Все жаловались на жизнь. Меня они знали по больнице, бывали на комиссиях, приезжали на консультацию.
К вечеру погода улеглась, и председатель коммуны созвал людей на лекцию. В большой, общей для всех кухне я говорил о венерических заболеваниях и отвечал на вопросы.
На следующий день я обошел коммуну. Вдоль лимана на пригорках стояли дома бывших хуторян, восемьдесят-девяносто домов. Правление находилось в доме, принадлежавшем когда-то богатому, культурному садоводу, у которого, первого в районе, задолго до большевиков было два трактора.
В коммуне числилось около пятисот членов, а основана она была коммунарами-добровольцами в 1920–1921 годах. Я уж не запомнил, сколько раз сменялся состав коммуны, но цифра была внушительная. Теперешний председатель был одиннадцатым. Коммунары были со всех концов России, многие из них до того никогда хозяйством не занимались.
Имущество коммуны расхищалось, за садом и виноградниками никто не ухаживал. Несмотря на то что коммуна приняла готовое хозяйство с богатым инвентарем, коммуна существовала на субсидии. Государство ее поддерживало по политическим соображениям и дотянуло до коллективизации.
Как все знакомо, правда? Теперь Власть субсидирует, по тем же политическим мотивам, остатки этого извращенного строя в виде подыхающих, никому не нужных заводов, фабрик и все тех же колхозов.
Почти все коммуны пользовались среди крестьянства дурной славой. Слово “коммунар” стало синонимом слов “вор”, “лентяй”, “дармоед”, а коммуна — “примером” бесхозяйственности.
В районе было три коммуны, своеобразные опытные станции для колхозов, а также пример организации труда и конечной стадии социалистического общежития. Разница между колхозом и коммуной была, главным образом, в том, что в коммуне был резче, чем в колхозе, выражен казарменный порядок жизни бывших крестьян.
В доме, где я ночевал, была канцелярия, в которой работали бухгалтер, делопроизводитель и три писаря. Тут же председатель коммуны, бывший батрак, приехавший сюда недавно, каптенармус и кухарки. В соседнем доме — секретарь партячейки и завхоз. Помощник председателя жил в другом доме. Вокруг домов — амбары и склады, сельскохозяйственный инвентарь и навес для летней столовой и собраний.
За два дня я обошел почти все дома. В жизни я видел много безотрадного, но более жуткого чувства, вызванного этим новым образом жизни человеческой, во имя которого погубили миллионы людей, я, думаю, еще никогда не испытывал.
В начале коллективизации коммуна прибрала к рукам все лежавшие вокруг хутора и хозяйства. Крепких хозяев просто выгнали, а других превратили в коммунаров. У них не было никакой собственности. Жили они в домах коммуны квартирантами, спали на кроватях, принадлежавших коммуне, ели из коммунальных мисок, ходили одетыми в то, что выдала коммуна. Я наслушался уже стонов колхозников, но такой тоски, как здесь, еще не видел:
— Доктор, чем бы вас, дорогой, угостить? Даже пустого чая нет. Вы видели на кухне, что мы едим? Четыреста граммов хлеба на день, да вот эту бурду на обед и на ужин. Хоть бы детишкам стакан молока. Молоко в коммуне есть, немного, правда, но мы его не видим. А у правления даже сало есть. Недавно наш парнишка отвозил председателя и женорганизаторшу на станцию, так по дороге они сало ели. Отворачивались, чтобы он не видел. А мы и забыли, какое оно.
— Скажите, а этот шкаф ваш?
— Какой там наш! Когда нас забрали в коммуну, пришли и все описали, забрали на общий склад, а оттуда выдают по ордеру. Если тебе что нужно, пиши заявление в правление. А они на заседании решают: дать или не дать. Жаловаться некому. Постановят в ячейке и на заседании правления выгнать тебя из коммуны — и выгонят. М. помните? Она у вас в больнице лежала, вы ей аппендицит вырезали. Так вот, они с правлением спор завели. Из-за молока. Председатель не захотел выдать резолюцию на стакан молока. А муж настаивал, потому что жене после операции нужно. Председатель говорит: “Дай справку от врача, что молоко нужно”. А муж: “Дай лошадь, в больницу за справкой съездить”. — “Не дам, нечего взад-вперед кататься, лошади коммуне нужны”. Ну, М. его и обозвал. А через месяц пришло постановление ячейки и правления: исключить М. из коммуны за склоку и подпольную агитацию. Так и ушли без копейки, даже одеяла им с собой не дали.
— А белье у вас есть? Простыни, например?
— Вы видели хоть одного коммунара, чтобы он спал на простынях?
Действительно, почти все больные, которых я обошел, спали на мешках, набитых соломой, без простыней.
— Все, что лишнего было, мы продали и проели, детишкам молоко и хлеб покупали. А что остается, стирать нечем. Мыла нет нигде ни куска.
Мыло было неразрешимой проблемой: с начала коллективизации мыло исчезло.
— Мне удалось достать два куска мыла, — как-то радостно сказала жена. — Правда, дорого, по 15 рублей, и я обещала, что ты ее обследуешь и выпишешь лекарство…
У нас было секретное предписание: медработники ни в коем случае не должны объяснять невыполнение санитарного минимума недостатком мыла, а обязаны знакомить колхозников и рабочих с мылозаменителями, такими, как зола и другие.
Тоже знакомо, правда? Тогда же, смерть от голода регистрировали, как от пневмонии. А в горбачевский сухой закон, завернувшего тапки от суррогата, да и просто опившегося, для лучшей статистики записывали трезвыми болезнями. И теперь нам выдают цифры пользы сухого закона, чтобы монополизировать алкогольный рынок.
Аптека получала на квартал 25–50 кусков туалетного мыла плохого качества. Часть его была забронирована для операционной, остальное аптекарь раздавал власть имущим. Вспомнив любовь русского человека к бане, можно еще лучше понять тяжесть этого лишения. Нас посылали читать лекции о санитарном минимуме, и мы знали, что не успеем открыть рот, как услышим: “Мыло!”
Под вечер пришли из дальней коммуны, куда я в тот день не успел добраться:
— Отец при смерти, доктор!
Больного я знал, он два раза лежал у нас с декомпенсированным органическим пороком сердца. Сейчас у него были застойные явления в легких, приближавшие кончину. Я сделал инъекцию и выписал лекарство, которое надо было достать за десять верст в аптеке.
— Доктор, напишите справку в правление, что нужно сразу ехать за лекарством, а то не дадут лошадей. Отцу так плохо уже три дня, а лошадей мы достать не могли.
Поздним вечером они снова за мной пришли, и я просидел у них часа два. Около хаты, где лежал больной отец, стояло еще шесть домиков, где жили его сыновья, здоровые, работящие крестьяне. Когда-то у них были коровы, лошади, свиньи, куры, пасека. Теперь они стали полунищими батраками. С большим трудом они доставали для отца молоко и масло.
Тут же невдалеке в хатенке-развалюшке уже около полугода лежала больная женщина, и никто, кроме соседей, о ней не заботился. Я обратил на это внимание председателя:
— А, чтобы ее скорей черти взяли! Сидит на шее у коммуны. Нельзя ли, доктор, — спросил он со смешком, — какого-нибудь лекарства, чтобы она скорей того?…
Я ответил, что “на данном этапе на такое лекарство решения Москвы пока нет, но не сомневаюсь, что со временем будет”.
Побывал я в этой коммуне еще и в третий, и в четвертый раз. Мы с заведующей женсектором, ленинградской работницей, отправились в находившийся в нескольких верстах от правления коммуны детский городок. В прошлое мое посещение его только начали строить, и я горел желанием увидеть эту “кузницу свободных коммунаров”. Женорганизаторша была симпатичной женщиной лет 35, женой завмага коммуны. Она тоже побывала у нас в больнице.
— Ну как у вас в коммуне с курами? Как решили?
— Знаете, доктор, пришлось некоторым петуха оставить, уж очень просили. Привыкли, чтобы их петух будил, что с ними поделаешь? Темные, отсталые еще люди, сразу их не перевоспитаешь. Которые давно в коммуне, те без петуха привыкли. Мы решили: пускай до весны будущего года побудут с петухом, а потом отберем. Нельзя поощрять мелкособственнические инстинкты. Если ты в коммуне — обходись без петуха.
Не будильник в каждую семью, нет, какое там. А Петуха отберем. Нефиг. А сколько еще таких мелочей. От которых современный человек, через неделю бы с ума сошел?
— Ну а как коммунары, охотно в коммуне живут?
— Есть такие, что охотно. А большинство нет.
— А если бы вы им сказали: “Вот вам каждому хозяйство, живите, как жили раньше”?
— Понятно, все бы согласились. Только, доктор, они бы нам не поверили…
Детский городок находился в бывшем хуторке из шести домов. Вокруг раскинулись прекрасные фруктовые сады, постепенно дичавшие. В домах были собраны все дети коммуны, от грудного до десятилетнего возраста. Матери грудных детей работали там няньками и кухарками.
— В этом году мы их после уборочной кампании еще распустим по домам, а потом уже не будем отдавать матерям. Мы обязаны их воспитывать как коммунаров, а старики их развращают. Родителей будем пускать на полчаса, час, сперва каждый день, а потом раз в неделю. Только, доктор, помогите достать мыла, золой стираем, какая это стирка?
Потом я направился в другую коммуну. Она отличалась от первой только теснотой, доходившей до предела возможного. В комнате жило по две семьи. Когда я осматривал больных, приходилось просить, чтобы четыре, а то и шесть человек вышли. Назначать лечебные процедуры было затруднительно: женщина не могла их производить при посторонних.
В коммуне построили новое здание, примитивное, из глины, кирпича, срубленных акаций и фруктовых деревьев, с глиняным полом. Начальство долго спорило: размещать ли мужчин и женщин раздельно или еще по-старому, посемейно. Пока решили посемейно. Люди спали на нарах, белья не было, все пожитки умещались под нарами. Пахло сыростью, затхлостью, глина месилась под ногами, пол был неровный. Сначала на семью приходилось по комнате. Но затем в каждую комнату вселили по второй семье. Коммунары хотели построить отдельные хатки на одну-две семьи: удобней, быстрей и прочнее. Но ячейка и правление обрушились на них с сокрушительными речами.
Здание, построенное по типу казармы, вернее конюшни, должно было воспитывать коллективный дух у коммунаров, зараженных еще мелкособственническими и семейными инстинктами. Любая мысль о мало-мальски человеческих условиях должна была уступать место политическому началу.
Все правильно. Все строго по К. Марксу, по его манифесту. Великий Экономист! Тут говорят, что его труды переживают бум интереса. Ну вот, пусть интересующиеся, так и живут.
Дата: Понедельник, 07.06.2010, 21.04 | Сообщение # 11
Группа: Земляне
Сообщений: 387
Статус: Offline
Эх. Развалили Россию. Я вот иногда подумываю, а нужна она нам была - революция эта. Понятно, что царская Россия уже задыхалась, нужны были действенные реформы, но не такие же. Потом вроде что-то и построили, но простояло недолго. А царь нам нужен. Как Петр I. Ибо народ, в большинстве своем - лентяи и халявщики. Только жаловаться на жизнь и может.
Колхозы вообще смешны были. Кто работал и что-то имел, был сослан. Лентяям отдали все - типа теперь все общее. Может, кто и хотел приумножать, да таких я так думаю мало было. Вот и захирело все. Зачем работать, если сосед за тебя все сделает, а итог - всем все равно одинаково достанется. Вот и досталось всем одинаково - голодуха и грязь. Ну а власть, естессно нахапать успела. Как и во все времена.
Дата: Понедельник, 07.06.2010, 22.48 | Сообщение # 12
Группа: Проверенные
Сообщений: 7268
Статус: Offline
Так главное что народ был готов купится на лозунги!
Грабь! А, Потом поделим. Все и кинулись с радостью. А вот с "Поделим" кинули.
До революции отдельная тема. Сейчас нашел донесения в Екатеринодар о поведении казаков в станице Пр. Ахтарс. 19-го века. Сразу все не осилить. Страна больна с рождения. Но главное, лечится не хочет.
Начал с колхозов, потому, что достало постоянное восхваление: "Ой колхоз миллионер!" на обоих сайтах.
А Вы представьте, что бы было, если б их не было!!!
Дата: Понедельник, 07.06.2010, 23.21 | Сообщение # 13
Группа: Земляне
Сообщений: 387
Статус: Offline
Колхоз миллионер может и был. Но где он сейчас? И сколько лет миллионером был? А может без него народ миллионер и сейчас бы был. На самом деле при царской России было дворянство и батраки - крестьяне. Можно было бы просто начать народ учить. Манерам, науке, культуре. Получилось иначе. Дворянство погубили, и остался один рабочий класс, без образования, попросту толпа. Поднималась толпа 70 лет на ноги и поднялась ли, вопрос остается без ответа.
Дата: Понедельник, 07.06.2010, 23.34 | Сообщение # 14
Группа: Проверенные
Сообщений: 7268
Статус: Offline
А вокруг оглянуться не желаете Раскал? У Путина 70% рейтинг! Это вставший с колен народ?
Блин надо сделать отдельную тему для обсуждений? Вы как считаете?
Просто если сейчас окунаться в историю, а я стараюсь говорить с примерами, то это огромный пласт. Каждый житель страны , при таком потоке информации ищет, для себя отправную точку в истории. Когда, по его понятию, начались в России все беды. Так вот, чем человек умней и чем больше он узнает, тем дальше эта точка отодвигается.
Лично я пришел к заключению, что ее вообще не существует.
Поднимать тему вообще о мироустройстве, на провинциальном сайте глупо. Все это выльется в бездоказательные базары. С рванием тельника на груди и криками "Сам Дурак" все вспоминают только то, что хотят помнить. Большинство не обладает мало мальскими познаниями истории. С трудом вспоминают кем дед работал. А уж признать свою неправоту, это унижение, на которое русский не способен.
И потому, даже очевидные доказательства и свидетельства будут просто отметаться. Как было с Сашей неДобрым, который утверждает, что голода в Ахтарях, быть не могло, потому, что в море рыба есть.
Я и не ставлю целью кого-то полностью обратить в свою веру. Я просто хочу, чтоб люди узнали хоть, что-то по истории своего города. Не хотят и не надо. Пусть так и живут, думая: надо смотреть вперед. Если хоть один заглянет в музей, я уже буду доволен. А если еще и взглянут по новому!
Помните, конец статистической справки из музея, что наиболее ЖИЗНЕСПОСОБНОЙ, оказалась коммуна “Красный боец”, под управлением Тамаровского Петра Степаныча.
Ну, с этим в Ахтарях полный порядок: стихи, улица, хутор (подозреваю, что там и была образцово-показательная коммуна созданная гением хозяйствования, трудоголиком Тамаровским ПС) Ну и музей. Вот такой экспонат:
Все бы хорошо. Только это не Петр Степанович. Это Лазарь Моисеевич… Каганович. Сравните
Да и кто пустил бы мелкого коммунарщика, за один стол со Сталиным, Калининым и Ворошиловым? Нюх потеряли? Коммунизм не для этого строится.
А вот интересно, кто “опознал” его на этом фото? Старый коммунар? Или Юные пионеры? Ведь в самой заметке ни слова. Наоборот:
Помечены пострелянные, да посаженные. Но они были настолько мелки и ничтожны по сравнению с четырьмя на переднем плане, что даже не стоили работы ретушера.
Кстати за такой выкрутас, с подписью и опознавший, и директор музея, и тот, кто Климента Ефремыча не подписал, прогулялись бы до ГПУ. (Хоть кто-нибудь, мне скажет, где оно располагалось в то время?????!!!!!)
Не удалось мне на просторах инета найти его фото. Нет следов супер управленца. Только Улица, да Хутор. Но если верить стихам Ленецкой Даши, тощий с усами как у Гитлера или Ягоды и шииирокими плечами. Ну, последнее, мне кажется весьма относительным. А в остальном, под это описание на фото, подходит человек, помеченный красной точкой.
Да в газетке АТВ коротенькое упоминание, что светлый руководитель Семеныч парки сажал, школу сам выстроил, да колхозников темных, теннису благородному учил. Но с газетки, какой спрос? Как и с корреспондентов. Они как попугаи работают. Петька-Герой, Петька-Герой…..
Но пришло время послушать Александра Рудольфовича Трушновича:
Приходилось мне бывать и в показательной, известной на всю область коммуне “Красный боец”. Она пользовалась особыми привилегиями и внешне была похожа на настоящую, задуманную социалистическими теоретиками, коммуну. Около нее паслось все начальство района, что уже относилось не к теории, а к социалистической практике.
Около правления, бывшей усадьбы богатого хуторянина, расположились полукругом новые постройки. В центре, в старом здании, в двух комнатах была канцелярия и квартира секретаря ячейки. В соседнем доме жили председатель и завхоз. Каждый занимал по две комнаты, что считалось большой роскошью. Когда я собирался туда, знакомые сказали:
— Будете у председателя, посмотрите на шкаф и комод, это все наше.
На комоде у председателя стояли пустые флаконы из-под одеколона. К ним были прислонены открытки с любовными парочками. В разноцветных вазочках красовались искусственные цветы. Окна завешены тяжелыми гардинами, не пропускавшими “вульгарный” свет и придававшими комнате таинственный полумрак, в котором жена председателя, очевидно, воображала себя героиней кинодрамы или портнихой Мопассана.
Что-то не похоже на аскета, но это и не к нему вопрос, почему коммунар мещанство разводит? Мы то понимаем, что это нормальное желание человека, обустроить свой быт. Вопрос к прославляльщикам, нафига все до абсурда доводить?!
Это было не простое мещанство, а советское. В красном углу, где у русских людей были иконы и лампада, висело целых два Ленина: один — кудрявый мальчик, второй — лысый апостол нашей планеты.
В новых крепких кирпичных зданиях были склады, амбары, мастерские и общежития для холостых. В одном из зданий был клуб, где проходили собрания. Я должен был присутствовать на торжестве по поводу годовщины основания коммуны и прочесть доклад о детских яслях.
Главным оратором выступил приезжий ответработник, сообщивший о международном положении, о расширении в мире коммунистического движения и о том, что враг не дремлет. Затем председатель прочувствованно описал историю коммуны. По его речи можно было понять, что хозяйственная жизнь коммуны до коллективизации слагалась из понятий “достали”, “конфисковали”, “дали”, “отпустили”, что вокруг были лишь одни ненавидевшие коммуну богатеи-кулаки и что, несмотря на крупные государственные субсидии, коммуна стать на собственные ноги не смогла.
А как же супер руководитель? В чем талант? В том что кучу денег из центра, даже не украл, как сейчас, а просто в землю затоптал? Вот тебе и на!
При коллективизации коммуна расширила свои владения за счет отнятых у крестьян хозяйств и теперь жила лучше других коммун и колхозов. Характерным для определения жизненного стандарта земледельца в СССР были данные о величине рабочего пайка и количестве выданной мануфактуры, которыми хвастал в своей речи председатель:
— Каждый коммунар во время полевых работ получает 800 граммов хлеба. У нас два раза в неделю мясной борщ, детям почти все лето выдавали молоко. За текущий год было выдано по 12 метров мануфактуры на человека. Какая коммуна может похвастаться такими достижениями?
Чувствует т. Тамаровский свою исключительность! Не люди довольны и счастливы, а я круче соседей. Что там Новая Жизнь, что там Карла Маркса!
Детям ПОЧТИ все лето по стаканчику молока давали!
Затем выступил секретарь коммунистической ячейки и объявил собранию, на котором присутствовало 500 человек, что за выдающиеся заслуги перед советской властью и коммуной правление постановило премировать: председателя золотыми часами, завхоза — охотничьим ружьем, секретаря ячейки — серебряными часами, а одного коммунара-коммуниста — отрезом на костюм. Самопремирование приветствовали рукоплесканием несколько коммунистов. Коммунары зло переглядывались.
А вот ружья тех товарищей, что в Садки (или куда там) на охоту из Краснодара мотаются, дареные или купленные за мелкую зарплату начальника? И часики у них какие? Только эти начальники нам не нравятся, никто их именем улицы, пока, называть не собирается. Но подождем.
После окончания торжества меня обступили, повели к больным и засыпали просьбами о выдаче разных справок. Хотя в этой коммуне жилось лучше, чем в других, она, кроме правления, разбежалась бы при первой возможности. Но кругом было еще хуже.
Так может, не было "молодца председателя", а был обычный "хозяин жизни" присосавшийся к бюджету? А вот, что "крут был и резок" верю. Это они любят.
Не очень в этом уверенна, но скажу, что слышала: в здании нынешнего ЗАГСа и было то самое ГПУ.
Как то в детстве любовалась чьей то свадьбой, пока ждала маму из универмага.Мимо проходил какой то злобный дед, что то бурчал вслух.Я услышала:"Женятся они тут, а раньше здесь людей убивали".Испугалась деда сильно, побежала искать маму.Она меня успокоила, сказав, что дед глупости говорил.
Может я сейчас наговариваю на это светлое здание, а может его черную тайну выдала.Кто знает. Только соберешься пожить для себя, а нЕ в чем.
(1899, с.Кузминское Рязанской губ. — 02.03.1939). Родился в семье плотника. Русский. В КП с 09.18. Депутат Верховного Совета СССР 1 созыва.
Образование: 3 класса церковно-приходской школы, Кузминское 1909.
Мальчик на строительстве шлюзов, Кузминское 05.1909—10.10; ученик слесаря на машиностроит. з-де Струве, Коломна 11.10—05.13; слесарь на з-де Рубинштейна, Москва 06.13—10.16; слесарь на з-де «Проводник», Москва 12.16—09.18; один из организаторов стачки на з-де «Проводник» 07.17; красногвардеец, Москва 10.17—02.18; участвовал в ликвидации анархистского мятежа в Лефортовском р-не, Москва 1918.
В РККА: рядовой, военком партизанской бригады Сиверса, г.Балашов 10.18—11.18.
В органах ВЧК—ОГПУ—НКВД: нач. агентуры ОО 56 стр. дивизии 01.19—08.19; сотр. для особых поручений при РВС 9 армии 08.19—1919; нач. регистрационного отд. 22 и 33 стр. дивизий 1919—07.211; резидент в тылу Белой армии; комиссар обороны, Новороссийск 1920; пред. Новороссийской гор. ЧК 1921—07.21; нач. политбюро Тимошевского отд. Кубано-Черноморской обл. ЧК, станица Приморско-Ахтарская 07.21—10.21; нач. ОББ Кубано-Черноморской обл. ЧК, нач. опер. штаба по ББ, Екатеринодар 10.21—05.22; уполн. Кубано-Черноморского обл. отд. ГПУ, Кубанского окр. отд. ГПУ по Славянскому р-ну 05.22—1925; уполн. Кубанского окр. отд. ГПУ по Усть-Лабинскому р-ну 1925—06.26; нач. КРО Кубанского окр. отд. ГПУ 06.26—1928; нач. КРО Терского окр. отд. ГПУ 1928—12.28; сотр. Калмыцкого обл. отд. ГПУ 1929—12.29; нач. Таганрогского гор. отд. ГПУ 12.29—1931; пом. нач. Ставропольского опер. сектора ГПУ 1931—1933; слушатель 3-месячных курсов руководящих работников ОГПУ 1932; зам. нач. Кубанского опер. сектора ГПУ 1933—04.34; зам. нач. 33 Сочинского погран. отряда ОГПУ—НКВД 04.34—27.02.35; зам. нач. Сочинского гор. отд. НКВД 27.02.35—27.01.36; нач. Сочинского гор. отд. НКВД 27.01.36—28.09.37; нач. 1 отд. УГБ УНКВД Азово-Черноморского края 16.07.37—28.09.37; нач. УНКВД Краснодарского края 28.09.37—02.12.38.
Арестован 02.12.38; приговорен ВКВС СССР 02.03.39 к ВМН. Расстрелян.
Не реабилитирован.
Звания: капитан ГБ 23.02.36; майор ГБ 22.06.37.
Награды: орден Красного Знамени 28.12.27; знак «Почетный работник ВЧК—ГПУ (XV)» 04.02.33; орден Красной Звезды 03.07.37; медаль «ХХ лет РККА» 22.02.38.
Примечание: 1Подавлял казачьи восстания в станицах Усть-Медведовская, Слащевская, Букановская. В романе М.Шолохова «Тихий Дон» выведен в образе одного из эпизодических героев.