Ответственный секретарь Союза комитетов солдатских матерей России Валентина Мельникова заявила, что «союз остался очень доволен» встречей с министром и что «он в правильном направлении гуманизации пытается эту реформу двигать». Председатель Союза семей военнослужащих России Мария Большакова обрадовалась, что «армия преображается», что призывники будут «меньше бояться службы в армии, так как всегда смогут повидаться с родными».

Буквально через неделю Мельникова назвала начальника ГОМУ «необузданным», его предложения «безумными», но министра пожалела: «Мне обидно за Сердюкова — если его подчиненные выкатывают такую дрянь с его ведома, то он не заслуживает доверия, если же его подчиненные выкатывают эту дрянь без его ведома, то в Министерстве обороны — мятеж!» Правда, тихий военный бюрократ Смирнов на мятежника не похож и в необузданности не замечен.

История нынешнего призывного кризиса

Вообще-то Сердюков держит свое ведомство под контролем, опираясь на поддержку Владимира Путина и, соответственно, Дмитрия Медведева. Основная задача Сердюкова — постараться преобразовать большие по численности, но отсталые и разложившиеся российские Вооруженные силы советского образца в боеспособное модернизированное войско постоянной готовности, которое сможет эффективно поддерживать нужный Москве порядок на постсоветском пространстве: в Средней Азии, на Кавказе (включая Южный), в Украине и в Белоруссии, если понадобится. Эти силы так называемого нового облика должны превосходить всех соседей не только количественно, но и качественно, одновременно поддерживая достаточный ядерный стратегический потенциал (устойчивый к перспективным системам американской ПРО), чтобы никто извне в нашу зону привилегированных интересов не лез и чуждые ценности не навязывал.

Сердюков был назначен министром в 2007-м, к радикальной военной реформе приступил в 2008-м. При этом решения о переходе на один год службы по призыву и о федеральной целевой программе расширения контрактной службы были приняты еще при Сергее Иванове, который по неспособности быть министром обороны был двинут вверх — вице-премьером, курирующим сегодня и ВПК, и весь силовой блок. Предполагалось, что служба в один год снизит напряжение в обществе, ликвидирует дедовщину, а массовый наем контрактников компенсирует нехватку срочников, когда после 2010-го страна попадет в так называемую демографическую яму.

Программа набора контрактников провалилась. Как теперь утверждает Сердюков, «тот бюджет, которым мы располагаем для обеспечения контрактной службы, сейчас не позволяет набирать в армию тех, кого мы хотим. А на те условия, которые мы сейчас предлагаем, никто приходить не хочет. Набирать же кого попало мы не хотим, так как контрактники должны работать на сложной и дорогостоящей технике. Поэтому мы будем исходить из того, что 150 тысяч контрактников мы себе позволить не сможем. Их будет 100 тысяч или 90 тысяч, но получающих денежное довольствие на уровне офицеров». При этом, по словам Смирнова, сейчас в Вооруженных силах служат по контракту «на воинских должностях сержантов и солдат более 38 тысяч женщин» (средний возраст — 36 лет). Десять лет назад их было более 80 тысяч. Традиция массового найма женщин средних лет (часто жен офицеров и прапорщиков) в контрактники сложилась в девяностые и до сих пор держится: они дисциплинированны, не так склонны к пьянству и согласны на меньшую зарплату. Правда, в бой их также послать нельзя.

Из-за демографической ямы минимально пригодных по здоровью 18-летних призывников в ближайшее десятилетие будет в год не более 400 тысяч. При объявленном сокращении числа контрактников и если призывать на год, нужно ежегодно 600—700 тысяч (с учетом потребностей внутренних войск МВД). В Генштабе рассчитывали как-то продержаться хоть до президентских выборов 2012-го, массово забирая выпускников вузов из многочисленного поколения родившихся в восьмидесятые, для чего позакрывали военные кафедры. Частично это удалось: по официальным данным, в Москве в 2009-м призыв увеличился в 2 раза по сравнению с 2008-м, а 18-летних было только 22% — остальные старше и «около 46% — с законченным высшим или средним профессиональным образованием». Но в целом эксперимент провалился — молодые люди с амбициями, образованием и не из самой бедной страты населения служить в армии даже год не хотят, тем более насилия, бестолковщины и дедовщины при сокращении срока службы меньше не стало. По словам начальника Генштаба Николая Макарова, сейчас от призыва уклоняются до 200 тыс. человек, и их число растет.

Швейцария для российского призывника

Можно попытаться выйти из катастрофической ситуации, резко улучшив имидж армейской службы, что и попытался сделать Сердюков. Из Швейцарии сообщают, что во время недавнего визита генерал Макаров удивил хозяев очень подробными расспросами о том, как организованы служба и призыв. Среди идеологов нынешней военной реформы, которые снабжают идеями Сердюкова и Макарова, есть сторонники создания у нас именно швейцарско-израильской милиционной системы вооруженного народа. Но Россия много больше Швейцарии, Израиля и Германии, а призывников часто отправляют за многие тысячи километров от дома — и что тогда пользы от двух выходных в неделю?

В СССР был придуман так называемый экстерриториальный принцип комплектования, когда в одной части нарочно перемешивали разные контингенты из разных регионов и большую часть призывников отсылали как можно дальше. И тогда в СССР, и сейчас в РФ боеспособностью и дисциплиной в частях намеренно жертвовали, чтобы не допустить образования устойчивых связей между местным населением и войсками, опасаясь сепаратизма и мятежей. На прошлой неделе источник в Минобороны заявил, что в рамках общей «гуманизации», объявленной Сердюковым, готовы рассмотреть возможность «укомплектования солдатами-срочниками по территориальному принципу только в учебных центрах и учебных воинских частях, а также в подразделениях обеспечения». Также отдельные призывники смогут служить близко от дома по особым обстоятельствам. Естественно, что в стране, где выборы губернаторов отменили «на сто лет», чтобы установить незыблемую централизованную вертикаль власти, боевые бригады с тяжелым оружием сплошь из местных жителей формировать не готовы ни на Кавказе, ни в собственно русских областях. А в особом порядке и в советское время за хорошую взятку можно было устроить ребенка служить в какой-нибудь конторе или в штабе рядом с домом.

Швейцарии с гуманной пятидневкой у нас не получится, а могут возникнуть новые конфликты в частях: одни домой каждую неделю, другим — деваться некуда. К тому же швейцарцы нигде не воюют, даже в миротворческих миссиях ООН не участвуют, а их милиционное ополчение предназначено отражать вражеское вторжение, которое сейчас ниоткуда не может последовать. Немцы и скандинавы участвуют в миротворческих миссиях, а в Афганистане некоторые даже воюют, но ни одного призывника там нет — специальные немногочисленные экспедиционные части состоят из одних добровольцев-контрактников, отслуживших полную срочную службу и еще дополнительно подготовленных. Конечно, израильские боевые бригады готовы вести любую войну. Но там солдаты служат по призыву три года, и домой их отпускают отнюдь не каждую неделю.

Всеобщая мобилизация студентов

Объявления о «гуманизации» службы явно недостаточно: нужно также принудить или запугать уклонистов, так что выступления Сердюкова и Смирнова, очевидно, скоординированы. Предложенное увеличение срока призыва до 30 лет само по себе даст, скорее всего, немного, но это — прежде всего мера запугивания, чтобы выпускники вузов не надеялись как-то перекантоваться пару-тройку лет, а потом, мол, военкомат отвяжется. Трудно строить карьеру, пять-шесть лет уклоняясь от службы, кое-кто может сдаться. Угроза ужесточения наказания, рассылка «обязательных» повесток в форме SMS, также прежде всего психологическое давление и могут добавить несколько тысяч дополнительных рекрутов.

Брать студентов сразу после второго курса, фактически отменяя вузовскую отсрочку от призыва, намного более серьезный шаг, и может добавить сразу сотни тысяч новых рекрутов, спасти призыв нынешнего и особенно намного более трудного следующего года. Студентов второго курса с помощью учебной части загрести в службу намного проще, чем выпускников. Так можно дотянуть до выборов 2012-го, но потом и студенческий мобилизационный ресурс будет исчерпан, и призывать на срочную службу больше 300—400 тыс. в год станет окончательно невозможно.

То есть вся замечательная история с «гуманизацией» службы и одновременным ужесточением призыва не имеет долговременного смысла. Общественность дразнят и пугают, грозятся отменить отсрочки, и все только, чтобы продлить на пару лет жизнь заведомо неработоспособной российской призывной системы. Ну, может, медкомиссии и связанные с ними структуры получат в результате дополнительные доходы, но вряд ли наши стратеги в Генштабе впрямую от них зависят. Возможно, замысел в том, что, раз проблема никак напрямую не решается, надо создать запредельно кризисную ситуацию, что родину защищать, мол, некому, и тогда высшее начальство будет вынуждено выбрать неизбежное, но крайне непопулярное решение — существенное продление срока службы до 2—3 лет. Или столь же существенное сокращение численности Вооруженных сил.

Новый устрашающий облик армии

Исключительно из служащих один год солдат невозможно составить полноценную боевую часть, предназначенную для современной наступательной войны. При этом не так важно, из контрактников или призывников сплачивать и готовить войска. В США базовый солдатский контракт на 3 года, в Израиле призыв — 3 года, причем и там, и там возможны продление и дальнейшая военная карьера. В Израиле есть также многочисленный, хорошо подготовленный мобилизационный резерв, поэтому массовый призыв там имеет смысл. В России сегодня по «новому облику» многочисленный резерв не предусмотрен, а кадрированные части для мобразвертывания уже ликвидированы. У нас призывать и прогонять через Вооруженные силы практически всю молодежь — бессмысленно, а социальные и материальные убытки велики.

Для проведения локальных наступательно-карательных операций, вроде вторжения в Грузию в 2008-м, что стало официальным поводом для радикальной реформы (мол, та война выявила серьезные недостатки), лучше всего подходят контрактно-наемные войска. Сердюков надеется, что с 2012-го комбату будут платить 100 000 в месяц, взводному — 60 000 и контрактникам — как офицерам. Охотников служить станет много больше, но это не значит, что их качество также сразу возрастет, а дедовщина исчезнет. Структур профессионального рекрутирования и отбора кандидатов на военную службу нет. Карьерных перспектив у контрактников тоже нет. И реально профессиональных сержантов пока нет. Офицерско-генеральский корпус — в состоянии далеко зашедшего разложения.

Если эти вопросы как-то удастся решить, возникнут новые опасности: в авторитарной стране профессиональная армия часто служит источником внутренней нестабильности. Петр I создал регулярное (постоянной готовности) войско передового западного облика и вооружения для завоевания Прибалтики и других соседних областей. С завоеваниями все шло отлично, но также последовало столетие почти непрерывных военных переворотов, мятежей и заговоров.

В современной России, где гражданское общество слабо, а власть крайне персонифицирована, осознавшие свою силу кастово-сплоченные, истинно профессиональные военные вполне могут посчитать своим патриотическим долгом перехватить власть у насквозь коррумпированной высшей гражданской бюрократии. Многим есть о чем задуматься.

Павел Фельгенгауэр
обозреватель «Новой»